Открытие месторождения
Организованный в Иркутске Восточно-Сибирский геологический трест сыграл решающую роль в изучении полезных ископаемых Восточной Сибири. В начале 1932 года он запланировал работы по геологическому изучению бассейна реки Джиды. Старший инженер по геолого-съемочным работам треста Евгений Александрович Пресняков дал три дня на ознакомление с имеющимися материалами молодому специалисту Марии Бесовой, окончившей университет в 1930 году и проработавшей один год начальником геологической партии в Восточном Забайкалье. Задача была непростой: выбрать из четырех возможных одну наиболее интересную и наиболее эффективную площадь, не зная района и имея опыт самостоятельной работы всего один год!
В наряде-задании партии было записано : «Выяснение условий и степени рудоносности района, установление наличия или отсутствия месторождений редких и цветных металлов и категорическое решение вопроса о рациональности в дальнейшем детальных поисков и разведок в районе Джиды». Перед молодым геологом стоял вопрос о решении судьбы целого района.
М.В. Бесовой очень помог совет профессора С.С. Смирнова: «Изучение района лучше всего начать на золотоносных площадках. В какой-то мере они вскрыты добычными работами: в отвалах можно увидеть весь комплекс пород, слагающих район предстоящего изучения. К тому же с золотом часто встречается целый комплекс металлического оруднения».
Изучив те немногие данные о геологии и полезных ископаемых района, которые можно было почерпнуть из отрывочных сведений побывавших там в разное время геологов Л. Ячевского, А.В. Арсентьева, Б.М. Артемьева, Л.В. Львова, Мария Бесова выбрала для поисков и съемки Цакирский участок Джиды. Это был самый отдаленный, западный участок съемки. Он ограничивался долинами рек Модонкуль на западе и Хамней на востоке.
Очень беспокоила молодого геолога вторая часть задания: категорическое решение вопроса о рациональности в дальнейшем поисков и разведок в районе Джиды. Ведь двухверстный масштаб геологической съемки не гарантирует возможности пропуска признаков оруднения, особенно в таежных условиях. Не найдя ничего в первый год работ, при такой категорической постановке вопроса можно было «закрестить» район и на много лет законсервировать содержащиеся в нем ископаемые.
Но времени для раздумий нет, надо организовывать партию. В нее вошли молодые люди 18-20 лет: Александр Львович Молдавский — двухгодичные курсы прорабов; Ольга Яковлевна Пятых — прораб по съемке, имевшая двухлетний стаж геологической, коллекторской работы; Вадим Андреевич Андрущук, Василий Иванович Рупасов и Павел Дмитриевич Посельский — коллекторы, окончившие среднюю школу и краткосрочные курсы коллекторов. Начальнику партии Марии Васильевне Бесовой тогда было 25 лет. Это позже первооткрыватель ряда месторождений полезных ископаемых, в том числе Джидинского вольфрамо-молибденового месторождения, М.В. Бесова станет заслуженным деятелем науки и техники Бурятской АССР, кандидатом геолого-минералогических наук, кавалером двух орденов Трудового Красного Знамени, будет награждена медалью «За трудовое отличие», Почетными грамотами Президиума Верховного Совета Бурятской ССР.
Остальные три партии, направленные в 1932 году в наш район, возглавляли К.А. Шалаев, Е.И. Рембашевский, В.Н. Коробов.
Рабочим составом партия Бесовой должна была укомплектоваться на месте полевых работ. Снаряжение оставалось от прошлогодней партии: отличные кавалерийские седла, новенькие палатки, вьючные седла и сумы, вьючные ящики, кайла, лопаты и многое другое, без чего немыслима работа геолога в тайге. Снаряжение составило несколько тонн груза. Этот груз и сотрудников партии надо было перебросить к месту работ, в Цакир, находящийся почти в пятиста километрах от Верхнеудинска.
Добирались на друх трехтонных грузовиках с огромными трудностями, практически став пионерами по прокладке джидинской автомагистрали. В 3 часа дня 9 июня из Верхнеудинска партия взяла курс на Джиду. В первый день они преодолели 80 километров. Путь был нелегким: с возвращением машин в Верхнеудинск для участия в работах во время наводнения в городе, с поломками в дороге. И, наконец, к вечеру 24 июня геологоразведочная партия М.Бесовой уже подъезжала к Цакиру.
Пока решали вопросы по закупу лошадей, продовольствия, найму рабочих, приводили в порядок каждое седло и каждый потник, правильно подковывали лошадей, оттягивали в кузнице молотки и кайла, начальник партии побывала в старательской артели на съеме золота. Бесова попросила одного из старателей показать «черный шлих, всегда присутствующий в доводочных аппаратах золотарей. Обычно черный шлих состоит из преобладающего магнетита и окислов железа, сульфидов и других тяжелых минералов, за которыми охотится геолог-поисковик.
Рассматривая шлих в карманную лупу, М. Бесова заметила среди округлых зерен магнетита удлиненные рыжевато-черные обломочки подозрительного минерала. Таких зерен было мало, и размер их не превышал одного миллиметра. Но присутствие их заставило ее глубоко задуматься. Не об этом ли минерале упоминал в своем отчете Арсентьев, указывая, что в отвале прииска на Мэргэн-Шана он нашел обломок кварца с вольфрамитом?
Начальник партии говорит в раздумье: «Если этого минерала здесь будет много, может завертеться большое дело!»
-А, да этого «железняка» сколько угодно в Мэргэн-Шана, в отвале Глафировского прииска. Мешает доводке золота, так и лезет в лоток, — равнодушно замечает высокий приискатель, закручивая огромную «козью ножку».
Уже ночью в Цакире испытание паяльной трубой зерен подозрительного минерала подтвердило наличие ожидаемого в нем вольфрама. Да, это вольфрамит!
Итак, начинать полевые работы следует в этом приисковом районе.
Начались маршруты по отвалам приисков на Мэргэн-Шана, затем Алевтиновского, Глафировского приисков. Стали попадаться крупные валуны жильного кварца, пронизанного жемчужно-зеленой слюдой с вкраплениями сульфидов и крупными красновато-рыжими кристаллами того самого минерала, который Бесова впервые увидела на лотке у приискателей, на бутаре в Ивановской пади.
Характер распределения валунов и кварцевой гальки ясно указывал, что рудные свалы поступали сюда из пади Гуджирка. Нужно искать коренное месторождение…
Огромный кедр повален булей, видимо, недавно. Его верхушка ещё зелена, распластанные корни взметнулись вверх, а на их месте образовалась неглубокая яма. В ней белеющий кусок кварца с черным вкраплением вольфрамита удлиненной прямоугольной формы, всего сантиметр-полтора в длину и несколько миллиметров в поперечнике. Где-то поблизости должна быть кварцевая рудоносная жила.
Слышен голос Ольги Пятых: «Я нашла кварц с молибденитом!»
Мария Васильевна в своих воспоминаниях «Как мы открывали Джиду» пишет: «Я долго хожу вокруг, в высокой траве выбираю площадку для кладки первой разведочной канавы, сознавая всю ответственность выбора места: пройдут две-три поисковые канавы по вмещающими породам мимо коренных жилок — и интерес к этому месту пропадет. Ведь перед нами так много ещё неизвестного, может быть, более интересного…
Не помню уж какими признаками я руководствовалась тогда, только заданная канава точно попала в нужное место. На глубине 1-1,5 метров от поверхности несколько дней спустя вскрыла мощную кварцевую жилу с богатым оруднением. Это решило дальнейший ход событий и сразу же определило направление наших работ.
Эту жилу назвали «Первой жилой». И не подозревали, что находимся только в преддверии, на самом краю рудного поля, занимающего центральную часть горного узла». Это было седьмого июля 1932 года. Отсюда, с Горки, началась разведка Джидинского месторождения. Рабочие от зари до зари копают посменно шурфы и канавы.
Появляются новые жилы — Вторая, Третья, Четвертая, Пятая, Шестая…
Вечером совместно рассматриваются образцы и записываются результаты маршрутов, рисуется карта — начата двухверстная съемка.
В ходе дальнейших геологоразведочных работ были открыты Холтосонское коренное вольфрамовое месторождение и Первомайское молибденовое месторождение.
Старательская артель выделила партии одного из лучших своих промывальщиков — Александра Ивановича Юрьева. Местный житель, с детства работавший на золотых приисках и промышлявший в тайге, он становится лучшим помощником геологов; не один год участвует в поисково-съемочных партиях, включается в разведку россыпей, становится азартным промывальщиком на добыче россыпей. С его помощью произведено в первый год предварительное опробование всех россыпных месторождений — Гуджирки и Мэргэн-Шана, Ивановской и Александровской, Инкура, Холтосона и Модонкуля.
Посетил партию геолог П.И. Налетов, ответственный за геолого-съемочные работы джидинской группы партий. Ознакомившись с результатом работ партии Бесовой, Налетов направился с Марией Васильевной в Закаменский районный комитет партии, райсовет, где сделал информационные доклады о результатах работ.
Теперь стало работать ещё веселее, работа у каждого спорилась. Незаметно подошла осень, надо было заканчивать съемку и заложить организационные начала будущей разведки коренного и россыпных месторождений.
В конце октября, закончив съемку, с богатейшей коллекцией образцов и отличными результатами геологи вернулись в Иркутск, а через месяц М. Бесова и О. Пятых с коллекцией образцов и полевыми картами отправились на камеральные работы в Ленинград.
«С тревогой подумалось: а сумеем ли доказать, что Джида — это огромное богатство, в которое пока мало кто верит. Место для камеральных работ любезно предоставил нам профессор С.С. Смирнов в своем кабинете, в ЦНИГРИ. И постоянное общение с ним, его повседневные советы, его интерес к нашему материалу в большей мере способствовали успеху в работе и главное, популяризации Джидинского месторождения среди геологов, среди научного мира ЦНИГРИ. На научно-технической секции ЦНИГРИ Сергей Сергеевич организовал постановку доклада о Джиде. Было заслушано мое сообщение о геологии и минералогии нового вольфрамового месторождения. Но главным докладчиком, конечно, был С.С. Смирнов, подведший металлогенические обоснования под перспективы нового месторождения»,- вспоминала потом М.В. Бесова.
Закончив в Ленинграде камеральные работы, в июне 1933 года Бесова опять была на Джиде. Теперь джидинская партия состояла из двух самостоятельных отрядов: поисково-съемочного, возглавляемого Марией Васильевной, и разведочного, техническим руководителем которого был инженер Григорий Васильевич Тихомиров.
Началась детальная разведка россыпей Гуджирки и Мэргэн-Шана. Поисково-съемочный отряд пополнился коллектором К.Д. Карповой, студенткой Ленинградского университета, и таежником-золотарем, опытным разведчиком россыпей М.А. Серых из Иркутска, который затем на протяжении двадцати семи лет работал на Инкурской россыпи.
Западнее Цакирского планшета начал вести съемку П.И.Налетов. Это был первый год его работы на Джиде. Впоследствии непрерывно работавший там не одно десятилетие П.И.Налетов обобщил полученные данные в своих сводных работах по этому региону и опубликовал ряд ценных работ по геологии Джиды.
Восточнее Цакира продолжал поисково-съемочные работы К.А. Шалаев, результатом которых явилось открытие Булуктаевского месторождения в 1933 году.
В 1933 году в бассейне Джиды была начата топографическая съемка масштаба 1:100 000; и данные этого года должны были быть уже данными с новой топографической основой.
Бесова очень волновалась, когда по возвращении в Иркутск докладывала на производственно-техническом совещании Геолтреста о результатах полевых работ за летний период 1933 года и представляла первые фактические данные об углях и прогнозы угленосности вновь открытого угольного бассейна. Волновалась по трем причинам. Во-первых, ожидала получить «взбучку» за самовольное отступление от производственного плана и вынесение работ за рамки своего планшета. Во-вторых, не была уверенна в том, что открытие угольных месторождений на Джиде заинтересует руководство; ведь не было ещё твердо обоснованной промышленной базы для его потребления. И в-третьих, опасалась, что Баянгольский участок покажется всем неубедительным — углей-то как таковых они там ещё не видели; она только предполагала их наличие по общим геологическим соображениям. Как стало известно позднее, промышленный угольный пласт на Баянголе имеет слабонаклонное (пологое) залегание, верхняя часть его смыта и пласт перекрыт новейшими отложениями в несколько метров толщиной.
Доклад был встречен с одобрением, и на основании представленных материалов уже в 1936 году в Баянгол отправляется крупная разведочная партия под руководством инженера А.Е. Потапенкова, которая вскрыла два пласта угля,проследила их простирание по поверхности и на глубину. Эти материалы легли в основу проектирования строительства Баянгольской ЦЭС.
В январе 1934 года Бесова заболела затяжным гриппом. Непосильная нагрузка последних двух лет давала о себе знать, организм вяло боролся с недомоганием, пока в июне ее не отправили в Крым.
Примерно с июля разведку коренного месторождения возглавил инженер-геолог Григорий Семенович Левин. Он энергично принялся за дело. В технических месячных отчетах инженера чувствовался интерес к месторождению.
Но для Левина приезд на Джиду оказался роковым. Местный фельдшер поставил диагноз — сыпной тиф. Отсутствие нужных лекарств, недостаточная медицинская помощь, наконец, отсутствие самых элементарных удобств в строящемся бараке — все это не способствовало выздоровлению.
Григорий Семенович Левин умер. Его похоронили в Цакире, у въезда в поселок.
М. Бесова никогда не видела Левина.
Чтобы закрепить память о нем на Джиде, первую открытую и прослеженную им жилу Мария Васильевна назвала Левинской жилой. Под этим же названием описала ее в материалах к первому подсчету запасов месторождения в 1935 году.
Но работавшие после Бесовой геологи почему-то не сохранили этого названия, и мало кто из живущих в Закаменске знает об этой печальной истории и этом скромном молодом человеке, отдавшем сердце «временам на разрыв».
Вольфрамовая жемчужина страны: исторический очерк / авт.-сост и ред. Н.Н. Дабалаева